Крым, я люблю тебя. 42 рассказа о Крыме [Сборник] - Андрей Георгиевич Битов

…По каменистому плато будто в замедленной съемке плыли лошади. Черные контуры на фоне заходящего солнца.

Убешщур

Алексею Парщикову и Сергею Новикову

Солнце уже начинало припекать, и на море было больно смотреть. Словно сверкали, играли и переливались тысячи слепящих зеркалец, которые пытались поймать его, Вадима Петровича, в потный фокус, чтобы прогнать с набережной пить пиво.

Но на пиво еще надо заработать. А он с утра не продал ни одной книги. Не помог даже магический ритуал с «бычком» сигареты «Davidoff», который нашел возле отеля «Ореанда» и берег для вот таких безнадежных случаев, чтобы по фэн-шую привлекать богатство.

Нет, сегодня не его день. И эти люди на набережной — не его. Такое впечатление, что все они сознательно обходят его стороной, словно боясь заразиться вирусом, имя которому — лох.

Потому что только лох может на набережной продавать книги. Только лох может быть врачом и сидеть без работы, которая вроде бы и должна любить дураков, но выбрала в дураки совсем другого.

…Лишь один поэт-шатун остановился полистать книгу «Архаические техники экстаза», пока не наткнулся на загадочное слово: «пудак», от которого в его голове что-то замкнуло, и он совсем трезвым голосом сказал:

— Мы только вероятные пространства, меж них, меж точек, въедливых в ничто…

И, обнаружив в этом «вероятном пространстве» его, Вадима Петровича, небритый морд счел нужным напомнить главное:

— Не забывай о заброшенных самолетах в снегах…

Это было что-то новое. О «заброшенных самолетах» (в снегах) поэт-шатун ему еще не говорил. А вот о калощадке[9] рассказывал… Обещал даже показать, где она живет, хотя, в принципе, это тайна, которую знают всего двое$$$, и теперь будет знать он, Вадим Петрович, если даст два рубля.

Почему-то всякая тайна всегда стоит денег.

…И уже уходил в туман «Ореанды», где начинается седьмой «пудак» — последняя ступень перед нисхождением в аид (он, Вадим Петрович, потом нашел это место в книге), где живет бог Эрлик Хан, с которым надо выпить (чтобы задобрить). И тогда Эрлик Хан исполнит любое его желание…

Об этом своим криком «наингак! наингак!» сообщит птица… по всей видимости, чайка, от крика которой туман превращается в дождь и начинают плакать дети.

Туман и в самом деле надвигался, а значит, надо собирать книги. Кроме «Архаических техник экстаза» Мирча Элиаде, на парапете лежали: «Психология бессознательного» Зигмунда Фрейда, «Половые болезни» Маврова, «Кодекс японских самураев», «Глубокое замораживание и длительное хранение спермы производителя», «Эволюция сифилиса» Милича и «Китайский календарь» по дням до 2020 года.

Вот и все, что осталось от его библиотеки, которая прямо на глазах исчезала в никуда. И сейчас, расставаясь со своими книгами, он незаметно из врача превращался в кого-то самому себе неизвестного и чужого, с которым все труднее и труднее становилось вступать в контакт.

Первой это почувствовала жена Нина, которая теперь далеко — где-то на третьем уровне «пудака», а точнее, в штате Иллинойс, где она вместо картин раскрашивает ногти, потому что за это платят «маню». А с «маней» можно в любой стране чувствовать себя человеком, даже если рядом окажется мужчина по имени Дик… да еще с фамилией Вуд.

Но первое время Нина еще английского толком не знала и с гордостью подписывалась — Нина Вуд (почти как Нина Ричи).

Потом ей, конечно, знающие люди объяснили, что Дик Вуд с английского переводится как «стоячий член». Поэтому этот Дик и жену в своей Америке не мог найти — никто не хотел связывать судьбу со «стоячим членом». Но Нине в тот момент было по барабану. Главное, что она оказалась в стране «стоячих членов» и у нее теперь есть «маня». Не так много, как хотелось, но на колготки, по крайней мере, хватает. А остальное она заработает себе сама, так как ее Дик хоть и был Вуд, но большую часть времени лежал на диване у телика, чтобы не спугнуть судьбу, которая в любой момент могла решиться в телевизоре, если индекс Доу-Джонса пойдет вверх.

Дик работал риелтором по продаже недвижимости и за последние годы продал всего одну недвижимость, на вырученные деньги от которой и завел себе жену Нину (как морскую свинку или рыбку гуппи, чтобы за ней наблюдать со стороны и думать о себе хорошо).

Но в их заштатном городишке под названием Рокдейл дела шли все хуже и хуже, и все больше жителей становились риелторами. И Нина в ужасе представила, что скоро сначала все жители их городка станут риелторами, а потом — и жители всей остальной Америки.

Еще из телевизора узнала, что за каких-то пятьдесят «маней» можно купить целую деревню с бензоколонкой, алкоголиком-шерифом, двумя ковбоями и одной проституткой на пенсии, которая писала книгу воспоминаний под названием «Sweet Pussy». Но и эту деревню, правда, с долгами и писательницей, никто не торопился покупать. И у Нины началась депрессия. Самая настоящая депрессия, а не какая-нибудь «голова в затылке» или «депривационный синдром» по причине отсутствия присутствия (по всей видимости, денег).

Несколько дней задумчиво лежала рядом с Диком Вудом на диване, пока в доме не кончились чипсы. И она на clunker(е) Дика Вуда поехала за чипсами, а оказалась в Чикаго.

Где-то в этом Чикаго жил президент Буш, который ее, конечно, встречать не собирался. Просто ей подмигнула обезьянка «манки», когда она остановилась возле какого-то «Хотела» в поисках туалета и вспомнила, что у нее совсем нет денег.

Обезьянку звали Чупа Чупс, и от нее пахло клубничным вареньем, а потом сразу догонял запах кракелюрного лака для ногтей, от которого у нормальных людей обычно начинается мигрень.

— Ты по объявлению? — спросила Чупа Чупс и, не дожидаясь ответа, показала ей рабочее место и туалет, в котором можно покурить.

Нина еще хотела спросить, а что за работа, мол…

Но к ней уже подсела Наоми Кэмпбелл, которая не знала, куда деть свои стройные ноги, и тут же метнула одну Нине на стол, чтобы она не думала… О своей депрессии не думала, не говоря уже о чипсах, которыми нужно кормить морскую свинку по кличке Дик Вуд.

А когда не думаешь, оно еще лучше получается.

И Нина, не думая, нарисовала на ногте Наоми Кэмпбелл сначала морскую свинку, которая сейчас где-то в затуманенном пространстве лежала на диване в ожидании причитающихся ей чипсов. А на втором ногте нарисовала этот самый «дик вуд» во всей его, что называется, сомнительной красе…